Исцеляющая любовь [= Окончательный диагноз ] - Эрик Сигал

— Папе плохо! У него обморок или что-то в этом духе. А где доктор Кастельяно?

— Ох, Пресвятая Дева Мария, он только что уехал по вызовам. Когда вернется, не знаю. Послушай-ка, тут неподалеку, на Парк-плейс, живет доктор Фриман.

Она показала влево.

— Спасибо. Какой номер дома?

Она покачала головой:

— Не знаю. Но это единственный многоэтажный дом в квартале. Снаружи — медная табличка с его фамилией. Быстро тащи его сюда! А я побегу к Эстел. Может, ей помощь нужна.

Меньше чем через две минуты запыхавшийся Уоррен стоял перед подъездом дома 135 по Парк-плейс и жал кнопку звонка рядом с надписью «Оскар Фриман, доктор медицины». Вскоре в домофоне раздался мужской голос:

— Говорит доктор Фриман. Чем могу быть полезен?

— Доктор, у меня с отцом плохо. Он в обмороке. Понимаете, он лежит на земле в саду. Вы можете побыстрее прийти?

— Он без сознания, говоришь?

— Да-да! — От волнения Уоррен почти кричал — Пожалуйста, поторопитесь!

Наступило непродолжительное молчание.

Потом безликий голос равнодушно произнес:

— Извини меня, сынок, но лучше вам вызвать «скорую». Я не могу в такие дела вмешиваться. По причинам профессионального свойства.

Отбой.

Уоррен окаменел. Он был в растерянности, даже в смятении. Он представить себе не мог, что врач откажется идти к больному. «Господи, — подумал он, — что же мне теперь делать?»

Уоррен побежал домой, подгоняемый страхом.

В саду за время его отсутствия практически ничто не изменилось. Только Инес принесла одеяло и укрыла Харольда, которого теперь била дрожь.

— Где же врач? — спросила Эстел.

— Отказался, — сердито ответил Уоррен — Вы в клинику позвонили?

— Да, — ответила Инес, — обещали приехать как можно быстрее.

«Скорая помощь» прибыла через двадцать семь минут.

Харольда Ливингстона отвезли в клинику графства Кинг, где была констатирована его смерть.

Звонок Уоррена застал Барни при исполнении служебных обязанностей. Он, как был в ливрее, выскочил на улицу и схватил такси.

— Ого, что-то новенькое! — усмехнулся таксист — Швейцар сам себе такси ловит!

— Давайте-ка лучше без шуточек! — огрызнулся Барни. — Везите меня поскорее в клинику графства Кинг. Так быстро, как только сможете!

Коридор был тускло освещен и пропах хлоркой. В дальнем конце Барни увидел Инес, которая пыталась успокоить рыдающую мать. Луис грохотал:

— Mierdal[15]Что за глупость! Чушь собачья! Надо было его силком тащить!

Подойдя, Барни увидел, что испанец ругает его брата, который явно был в состоянии шока.

— Доктор Кастельяно, я вам клянусь! — слабо отбивался Уоррен. — Я сказал ему, что это вопрос жизни и смерти…

При виде старшего сына Эстел поднялась и воскликнула:

— Барни, Барни! — и кинулась ему на грудь.

Казалось, все вокруг замерло. Барни обнял исполненную горя мать.

Несколькими минутами позже Эстел сказала:

— Я хочу его еще раз увидеть. Пойдешь со мной, Барни?

Сын кивнул.

Он обернулся на брата и сразу почувствовал его состояние.

— Уоррен, побудь здесь, с Кастельяно. Мы сейчас вернемся.

Позже, когда они с Луисом вдвоем шагали к парковке, Барни наконец смог задать свой вопрос:

— Доктор Кастельяно, что вас так рассердило?

Тот, перемежая свой рассказ ругательствами, поведал ему о событиях того утра.

Барни оторопел.

— Неужели врач мог спокойно бросить моего отца умирать и не сдвинуться с места?

Луис ответил сквозь зубы:

— Подонок испугался судебного иска.

— Не понимаю, какого иска?

— Мальчик мой, в этой великой стране многие врачи в такой ситуации откажутся прийти на помощь. Потому что если пациент умрет, то родственники могут подать на них в суд за врачебную ошибку.

— Разве оказать больному помощь не первейшая обязанность врача?

— В моральном смысле — да, — ответил Луис с тихой яростью. — Но не в правовом. Ни в одном законе не сказано, что врач обязан безоговорочно явиться по вызову.

— А вы думаете, это бы что-нибудь изменило? — спросил Барни.

Луис пожал плечами.

— Мы этого уже никогда не узнаем. Причиной смерти твоего отца стал инфаркт миокарда. В случае фибрилляции желудочков время зачастую оказывается решающим фактором. Фриман мог ввести ему лигнокаин и хотя бы начать реанимационные мероприятия.

Барни взорвался:

— Я его убью! Пойду и убью своими руками!

Луис крепко ухватил его за плечо.

— Calma, calmate, hijo[16]. Это ничего не изменит. Ты должен смириться с мыслью, что он умер. Ради матери тебе надо сохранять спокойствие. Помни, ты теперь в семье старший.

Домой они попали около полуночи. Незадолго до этого приехала из Бостона Лора.

— Я… я там приготовила кофе и кое-какие бутерброды, — неуверенно произнесла она. — На случай если вы проголодались…

Ливингстоны были убиты горем, но Лора заметила, что Барни страдает не только от утраты.

Луис и Инес увели Эстел наверх, чтобы дать ей успокоительное и уложить в постель. Уоррен взял с кухни бутерброд и яблоко и удалился к себе, он хотел побыть наедине со своим горем.

Барни и Лора остались на кухне вдвоем.

— Послушай, Барн, не молчи! — негромко сказала она. — Я знаю, тебе сейчас очень больно, а если выговоришься, сразу станет легче.

Он только ниже нагнул голову.

Она подошла к нему, опустилась на корточки и тронула его за рукав.

— Барн, скажи что-нибудь!

Наконец он дал выход обуревавшим его эмоциям:

— Поверить не могу! Врач спокойно дал ему умереть!

— Барни, сейчас это не важно.

— Тогда что важно, черт побери?

Она погладила его по щеке, и он вцепился в ее руку, как утопающий хватается за соломинку.

И дал волю слезам.

Последующие дни Эстел Ливингстон была безутешна. Барни все время находился дома, отлучаясь лишь на лекции или на работу.